Обзор классификаций темнохвойных лесов Дальнего Востока

Вопросы классификации растительности в историческом аспекте с характеристикой взглядов отцельных ученых, направлений и школ освещались неоднократно. Имеются обзоры основных направлений в лесной типологии, сделанные в разное время и отличающиеся разной полнотой. В их числе необходимо упомянуть работы В.Н. Сукачева, С.Я. Соколова, П.С. Погребняка, Б.П. Колесникова, А.И. Уткина, Л.П. Рысина, И.С. Мелехова, С.А. Дыренкова и О.Г. Чертова, Хавела и другие. И наконец, история и современное состояние отечественной лесной типологии подробно рассмотрены в монографии Л.П. Рысина, в которой объективно обобщена обширная литература. Учитывая все это, ниже я остановлюсь только на работах, имеющих принципиальное значение для оценки путей развития лесной типологии на Дальнем Востоке, а также на тех, в которых затрагиваются вопросы классификации темнохвойных лесов с участием ели аянской. Это позволит почти не повторять сведений, содержащихся в обзорных работах, и более подробно показать подходы отдельных исследователей к классификации интересующих нас лесов.
Возникновение и развитие лесной типологии на Дальнем Востоке тесно связано с идеями Г.Ф. Морозова. В этом нетрудно убедиться, если рассмотреть первые дальневосточные работы, в которых описаны „типы насаждений”. Одно из первых упоминаний этого термина содержится в отчете запасного лесничего Шредерса, который в лесах южного Сахалина охарактеризовал 8 типов насаждений, выделенных преимущественно по особенностям механического состава, мощности и характеру увлажнения почв. Это соответствовало раннему подходу Г.Ф. Морозова к выделению типов насаждений только по особенностям почвенно-грунтовых условий. Однако в полном виде морозовский подход Шредере выдержать не мог. Примером этому служит упоминаемый им тип пихтово-еловых насаждений - „прибрежные полосы леса, подверженные действию ветров”.
И.П. Золотухин вслед за Морозовым различал „основные”, ,,временные” и „переходные” типы насаждений. По его мнению, тип насаждения „является производным, главным образом от климата, рельефа местности и почвенно-грунтовых условий”. Это полностью совпадало со взглядами Г.Ф. Морозова. В лесах Сахалина Золотухин описал 5 основных типов насаждений, установленных по условиям рельефа, особенностям почв и их увлажнения, с учетом степени влияния ветров.
На съезде лесных чинов Приамурского управления государственных имуществ при обсуждении проекта инструкции для устройства лесов Приамурского края возникала дискуссия о критериях выделения типов насаждений, в процессе которой была принята точка зрения И.П. Золотухина. Некоторые лесоводы, не отрицая того, что насаждение есть производное почв, климата и рельефа, предлагали при практическом выделении типов насаждений руководствоваться их составом, а затем уже учитывать почвенные и другие различия. Они возражали против классификации лесов только по почвенно-грунтовым условиям, считая, что „...сам объект определения «типы насаждений» указывает, на что должно быть обращено внимание и что взято в основу...”, а также подчеркивая слабую изученность почв на Дальнем Востоке.
Таким образом, уже первые попытки применения идей возникшего учения о типах насаждений на Дальнем Востоке показали необходимость учета своеобразия лесов и природных условий этого региона. В полной мере подход к классификации лесной растительности с лесоводственно-географических позиций, уже четко наметившийся у Г.Ф. Морозова, дальневосточными лесоводами еще не был воспринят по причине слабой изученности лесов этой территории, хотя ботанико-географические предпосылки для этого содержались в трудах К.И. Максимовича, Ф.Б. Шмидта и В.Л. Комарова.
Дальнейшее развитие классификации лесов на Дальнем Востоке тесно связано с именем ученика Г.Ф. Морозова — Б.А. Ивашкевича, трудами которого были заложены основы дальневосточной лесной типологии. В первой своей статье о типах насаждений Большого Хингана Ивашкевич в лиственничных лесах выделил 3 типа, использовав для этого положение в рельефе в облик нижних ярусов растительности (например, "лиственничный лес крутых северных склонов с густым подлеском из рододендрона даурского"). После работы в смешанных хвойно-широколиственных лесах Маньчжурии он обратил внимание на их своеобразие и неприемлемость стандартных мерок и правил для их расчленения на однородные категории. В связи с этим он подчеркивал, что выделенные им типы насаждений являются комплексными, основанными на использовании совокупности признаков. Каждый тип включает в себя ряд насаждений, несколько отличающихся друг от друга. Иными словами, гип насаждения у Ивашкевича выступает как обобщенное, абстрактное понятие, отражающее наиболее характерные черты участков леса. Причем, „основные” типы насаждений соответствуют „типам местопроизрастания леса”.
Важное значение при классификации лесов Ивашкевич придавал рельефу: „сама природа диктует... разделение на типы насаждений, главным основанием для которого должна явиться высота расположения леса над уровнем моря”. Кроме того, типы насаждений он объединял в 2 „группы” — горные и долинные, различие между которыми проявляется не только в топографическом положении, но, особенно, в темпах динамики: „основные” (в понимании Морозова) типы горных лесов не могут „переходить друг в друга” в течение времени, доступного представлению человека, тогда как основные типы долинных лесов легко сменяют друг друга под действием постоянно меняющихся факторов.
При выделении типов насаждений главное внимание обращалось на древесный полог, которому давали характеристику по основным таксационным показателям, производилось описание и нижних ярусов растительности, а также почв. В темнохвойных пихтово-еловых лесах Ивашкевич описал 2 основных типа насаждения и 4 производных. К последним он относил типы, возникшие из основных под влиянием естественных причин, действующих постоянно и ведущих к смене пород, которая совершается, по его мнению, поп воздействием „внутренних условий жизни насаждения”; он различал также временные типы, которые формируются под влиянием рубок и других причин, но существуют непродолжительное время.
Итак, в числе диагностических признаков для выделения типов насаждений Ивашкевич использовал: рельеф, высоту над уровнем моря, почву, состав древостоя и облик нижних ярусов растительности. Основные таксационные показатели (в том числе и ход роста лесообразующих пород, чему он уделил большое внимание в работе 1915 г.) служили для характеристики типов насаждений, но им не придавалось диагностического значения. В целом „тип насаждения” Ивашкевича - крупная классификационная единица с недостаточно четко установленным объемом, о чем свидетельствует разная степень крупности выделенных им типов в пихтово-еловых и хвойно-широколиственных лесах.
Как справедливо считал Б.П. Колесников, появление классификации Ивашкевича отражало процесс становления местных районных классификаций лесов на идейной основе морозовского учения. В частности, на Украине в это же время работами Е.В. Алексеева были заложены основы украинской лесотипологической школы.
В дальнейших вариантах классификации Ивашкевич отказался от термина „тип насаждения” и пользовался вместо него понятием „тип леса”, для которого были также характерны комплексность и крупный объем. Под типом леса он понимал „совокупность лесных насаждений (лесных сообществ), объединяемых общностью условий местопроизрастания, составом растительности и ее экологическим обликом, а следовательно, и характером роста леса”. Конспективную характеристику типов леса он привел применительно к 6 лесоводственным районам. Им поименовано 10 основных типов леса с преобладанием ели, 5 производных и 2 временных; участие ели отмечено и в других типах леса, но отсутствие сведений о составе древостоя не позволяет отнести эти типы леса к еловым. Важным итогом работы 1927 г. можно считать выводы Ивашкевича о том, что: 1) каждой области (лесоводственному району) свойствен определенный комплекс типов леса, как основных, так и производных и даже временных; 2) с продвижением к северу „разнообразие типов леса” все время убывает. Оба этих вывода подтверждены последующими работами.
Наиболее законченный вид имеет классификационная схема, опубликованная Ивашкевичем в 1933 г. За низшую единицу классификации он принимал ,,лесное сочетание” и указывал, что оно заменяет термин „ассоциация”. Следующей единицей был „тип древостоя”, который автор рассматривал как синоним „типа насаждения” и выделял его по сочетанию древесных пород, образующих древостой. „Тип леса” Ивашкевич понимал как „определенный ряд лесных сочетаний, развивающихся естественным путем в данных условиях местопроизрастания... в зависимости от развития древостоя, определяющего характер этих сочетаний, т. е. лишь при незначительном изменении условий местопроизрастания”. В пределах одного типа леса в зависимости от возраста господствующего полога возможно существование различных сочетаний древесных пород, кустарников, травянистых растений и мхов, объединяемых закономерно диалектически идущей сменой их. Ивашкевич различал основные типы леса и производные; к последним он относил только устойчивые производные древостой; насаждения временные он рассматривал как одно из возможных сочетаний, относящееся к основному типу леса. Таким образом, „тип леса” Ивашкевича — крупная комплексная единица, отражающая динамику лесной растительности.
Тип леса, по Ивашкевичу, „всегда должен быть характеризован одним, отвечающим ему классом бонитета”. Однако он допускал изменение бонитета типа леса в разных лесорастительных районах. Типы леса по признаку господства в них одной древесной породы он объединял в формацию. Следующей классификационной единицей был тип растительности (леса долинные, горные и т. п.). Наиболее крупной единицей классификации, выступающей также и единицей районирования, был флористический комплекс лесов, в основу установления которого было положено флористическое разделение территории, обоснованное трудами ботаников, особенно В.Л. Комарова; исключение составлял „зейский” комплекс, не имевший собственной оригинальной флоры. Леса с преобладанием ели аянской были представлены в „зейском” и „маньчжурском” комплексах, а в пределах „охотского” комплекса они преобладали. Ивашкевич привел конспективную характеристику 17 типов леса с преобладанием ели (2 типа леса в зейском комплексе, 9 — в охотском и 6 — в маньчжурском). В названии типов леса он использовал положение в рельефе, иногда — состав сопутствующих древесных пород и очень редко — облик нижних ярусов.
В 1917 г. была издана работа В.Л. Комарова „Типы растительности Южно-Уссурийского края”, которую нередко относят к публикациям, посвященным классификации растительности. Непосредственного интереса для классификации или характеристики пихтово-еловых лесов она не представляет. Ho поскольку, по мнению Б.П. Колесникова, в этой работе заложены основы ландшафтно-ботанического направления классификации растительности, о ней упомянуть необходимо, тем более что к этому же направлению относятся работы В.М. Савича, в одной из которых рассматриваются типы растительного покрова севера Приморья. В пихтово-еловых лесах, относимых Савичем к „типам Охотской области”, он описал 3 „типа растительного покрова”: 1) елово-пихтовый высокогорный лес с подлеском из рододендрона золотистого, 2) аянский елово-пихтовый лес (горный) и 3) долинный охотский елово-пихтовый лес с подлеском. Эти „типы”, по мнению В.Н. Смагина, несоизмеримы по содержанию; в пихтово-еловых лесах их объем примерно соответствует геоморфологическому комплексу типов леса Б.П. Колесникова.
Поформационное описание растительных группировок в Южном Сихотэ-Алине проведено Д.П. Воробьевым, на взгляды которого, как считает Колесников, оказали влияние классификационные построения Савича. Формацию еловых лесов он разделил на 2: ельники из ели аянской и ельники из ели корейской. В первой им описано 7 группировок, объем которых неодинаков, например „горные еловопихтовые леса с подлеском из заманихи”, „ельники с мертвым покровом из хвои”, „елово-пихтовые леса с примесью маньчжурских пород по горным склонам” и т. д. В наименовании группировок Воробьев использует облик нижних ярусов и нередко — особенности топографического размещения. В южной части побережья Охотского моря Воробьев выделил и описал в еловой формации 9 ассоциаций, различающихся по объему.
Классификационные построения В.М. Савича и Д.П. Воробьева были, как считает К.П. Соловьев, крайне схематичны и содержали мало лесоводственных оценок.
С других позиций подошел к изучению лесов бассейна р. Уда А. Д. Гожев. Он описал „пойменные елово-пихтовые леса” и „нагорные ельники”. И хотя он использует термин „тип леса”, при характеристике еловых и других лесов он ведет речь о типах территории, которые он подразделял на природно-географические и производные. Типы территории показаны им на схематической карте района р. Шевли.
Дальнейшее развитие классификации лесов Дальнего Востока осуществлялось под очень сильным влиянием идей В.Н. Сукачева, благодаря чему в практику изучения растительности „быстро и легко” внедрились фитоценотические методы. В результате этого даже работы исследователей, придерживающихся теоретических положений лесоводственного направления Ивашкевича, приобрели не только внешне фитоценологический характер, но в их классификационных построениях лесоводственные термины и понятия соподчиняются терминам и понятиям фитоценологическим или даже заменяются последними. Представителями этого направления сделано очень много для познания лесной растительности, в том числе пихтовоеловых и еловых лесов Дальнего Востока. Среди них заслуживают упоминания работы В.А. Поварницина по лесам южной Якутии, В.Б. Сочавы по бассейну Бурей, Н.Е. Кабанова по Южному Сихотэ-Алиню и по Сахалину, В.Н. Васильева по Малому Хингану, Я.Я. Васильева по лесам Уссурийского заповедника, Б. П. Колесникова по восточным склонам Среднего Сихотэ-Алиня, Н.В. Дылиса по Северному Сихотэ-Алиню, А.Я. Орлова по Амгунь-Буреинскому междуречью, Л.Н. Тюлиной по бассейну Учура и другие.
Большинство исследователей не ставили перед собой собственно классификационную задачу, а решали вопросы классификации лесов при характеристике лесной растительности изучаемых ими районов. В результате этого содержание употреблявшихся классификационных единиц нередко не было обосновано. Работы фитоценологического направления отличались друг от друга наименованием и объемом основной классификационной единицы. Например, В.А. Поварницын использовал таксон „тип леса”, который применительно к лесам из ели аянской имел большой объем. Им были описаны в долине р. Алдана 3 типа леса: „ельник пойменный”, „мшистый ельник” и „ельник субальпийский”.
В.Б. Сочава ассоциации группировал в „объединенные ассоциации”. В лесах из ели аянской он выделил 2 такие ассоциации: „горный аянский ельник” и „береговой долинный аянский ельник”. В первой он дал характеристику 6 ассоциациям, во второй - 5. В тексте он иногда употреблял понятие „тип леса”, рассматривая его как синоним ассоциации. Ассоциация Сочавы — мелкая по объему единица классификации; в отдельных случаях она, по-видимому, представляет собой стадию возрастной динамики пихтово-елового леса (например, „приручьевой пихтарник с папоротником”).
Очень сходный подход к классификации еловых лесов Малого Хингана применял В.Н. Васильев. Он разделил леса из ели аянской на „береговые” и ,,горные”. В береговых ельниках он описал 4 ассоциации, в горных - 7. „Ассоциация” Васильева неоднородна по объему, что отмечал также Б.П. Колесников.
Н.Е. Кабанов в качестве основной единицы классификации использовал тип леса. В темнохвойных лесах южной оконечности Сихотэ-Алиня Кабанов выделил 3 лесные формации: „пихтарники”, „ельники из ели аянской” и „елово-пихтовые леса с кедром и широколиственными породами”. В первой формации он описал 2 типа леса, которые Б.П. Колесников предположительно рассматривал как стадии возрастной динамики пихтово-елового леса, во второй — 6, а третья формация охарактеризована им как переходная полоса от темнохвойных лесов к кедрово-широколиственным.
В лесах северного Сахалина ель аянская выступает основным лесообразователем в формациях: 1) „елово-пихтовых и еловых лесов” (здесь описано 7 типов леса), 2) „елово-березовых лесов (4 типа леса) и 3) „елово-лиственничных лесов (один тип леса). Хотя Кабанов специально не оговаривает объем понятия „лесная формация”, из приведенных им характеристик видно, что он значительно меньший, чем у Ивашкевича. Темнохвойные леса всей территории советского Дальнего Востока Кабанов разделил на 10 лесных формаций, одна из которых („формация типов мелкосемянно-елово-пихтовых лесов”) почему-то приводится только для Курильских островов. Ель аянская преобладает и участвует в 4 лесных формациях, для которых автор приводит перечень типов леса с указанием встречаемости каждого типа в отдельных частях Дальнего Востока. К сожалению, эти указания грешат существенными неточностями. Так, наличие „аянско-елово-пихтовых лесов” указывается для северных районов Хабаровского края, южной части Якутии и даже для Магаданской области, где отсутствует не только пихта белокорая, но и ель аянская.
Б.П. Колесников при классификации лесов восточных склонов Среднего Сихотэ-Алиня за низшую единицу принял ассоциацию в смысле В. Н. Сукачева. Он подчеркивал (под влиянием идей Ивашкевича), что „каждая ассоциация является членом того или иного генетического ряда растительных группировок и фиксирует ту или иную стадию экзо- и эндодинамических смен...”. Поскольку ассоциация — мелкая по объему единица, то за основную им была принята „группа ассоциаций”, устанавливаемая по эколого-физиономическим признакам с учетом общности в составе и строении древесного полога группировок и их топографического положения. „Группа ассоциаций” Колесникова по объему близка „типу леса” Ивашкевича, но мельче „типа леса” его классификации 1933 г.
Группы ассоциаций объединяются в лесные формации по признаку общности преобладающей породы. Колесников в интересующих нас лесах выделяет 2 формации: „темнохвойные пихтово-еловые леса” и „формацию лесов корейской ели”. Темнохвойные пихтово-еловые леса он разделил на 2 класса ассоциаций: горные („мезопсихрофильные пихтово-еловые леса с примесью растений, характерных для кедровников нижней полосы вертикального пояса ельников”) и высокогорные ельники („психрофильные пихтово-еловые леса верхней полосы вертикального пояса ельников”). В горных ельниках им были охарактеризованы 3 группы, в высокогорных — 4, а позже — 6 групп ассоциаций.
Колесников так оценивает свою классификацию 1938 г.: „Существенным недостатком классификации является ее сложность и в то же время неполнота. Она охватывает только коренные и устойчиво-производные леса и то не все, так как многие смешанные группировки, переходные между кедровниками, с одной стороны, и ельниками и лиственничниками, с другой, ею не учтены. Все группировки леса, связанные с коротко- и длительно-восстановительными сменами, тоже остались вне классификации”.
Я.Я. Васильев использовал в качестве основной единицы классификации „ассоциацию”, объем которой превышал объем ассоциации Колесникова. Формация еловых лесов в Уссурийском заповеднике, по его мнению, представлена субформацией широколиственноеловых лесов, которые были разделены им на 4 группы: 1) ельники долин, 2) грабовые ельники склонов, 3) безграбовые ельники склонов и дренированных водоразделов и 4) ельники платообразных увлажненных водоразделов. Безграбовые ельники склонов и дренированных водоразделов представлены 3 вариантами ассоциаций. Васильеву принадлежит интересная попытка схематического показа коренных лесных ассоциаций изученной им территории в зависимости от высоты над уровнем моря и особенностей обеспечения растений теплом и влагой, причем факторы „тепло и влага” определяются высотой над уровнем моря (с учетом инверсии температур) и удаленностью от морского побережья. Ho схема получилась трудной для восприятия.
Н.В. Дылис разделил еловые леса Среднего Сихотэ-Алиня по естественноисторическим особенностям на 3 крупные группы: 1) неморальные ельники, 2) мшистые горные еловые леса охотского типа и 3) высокогорные и субальпийские ельники. Им описано 11 типов леса - 3 в неморальных, 3 в мшистых, а остальные в высокогорных и субальпийских ельниках. В названии типа леса Дылис отражает наиболее характерные его особенности. Это в ряде случаев приводит к наименованию типов леса по разным признакам, например „лиановый ельник”, „долинный ельник”, „приручейный субальпийский ельник” и т. д. Особый интерес представляет схема типов елового леса этой территории, составленная Дылисом по принципу эколого-фитоценотических рядов В. Н. Сукачева. Схема учитывает горные условия, обусловливающие высотную поясность и высотнозамещающие типы леса. В результате этого типы леса на схеме расположены в двух плоскостях, соответствующих горным, а также высокогорным и субальпийским ельникам.
А.Я. Орлов леса Амгунь-Буреинского междуречья разделил на 2 топографических комплекса: ,,леса горных склонов и речных террас” и „пойменные леса”. Основная классификационная единица, принятая им, — тип леса. При отнесении участков леса к одному типу леса он использовал сходство условий местопроизрастания, состав древостоя и подчиненных ярусов, сходный характер роста основной лесообразующей породы. Типы леса по сходству отдельных ведущих факторов среды и некоторой общности в признаках самой растительности он объединяет в группу типов леса. В лесах горных склонов и речных террас он выделил моховые, травяно-моховые и заболоченные ельники. В первой группе он описал 4 типа леса, во второй и третьей - по 2 типа леса. В пойменных лесах он дал характерстику 2 типам леса с преобладанием ели аянской. Для наименования типов леса Орлов использует облик ярусов и нередко особенности местообитания, например „моховый ельник”, ,,верхнегорный ельник с березой каменной”, „ельник высоких плато” и т. д.
Л.Н. Тюлина (1962) при описании лесов средней и нижней части бассейна Учура охарактеризовала 10 типов ельников (6 типов в горных лесах, 4 — в долинных, где ель аянская согосподствует с елью сибирской).
Помимо вышеперечисленных, опубликовано значительное количество работ, в которых характерстика темнохвойных лесов различных районob Дальнего Востока дана с фитоценотических позиций. Эти работы отличаются друг от друга подробностью характеристики темнохвойных лесов, наименованием и объемом классификационных единиц, степенью полноты классификации. Работам ботаников обычно свойственно подробное описание нижних ярусов растительности и краткая, нередко очень неполная характеристика древесного полога, особенно в отношении основных таксационных показателей. В некоторых работах прослеживается влияние взглядов Колесникова, что проявляется в разделении лесов на климатические (географические) фации, в использовании геоморфологических признаков для объединения типов леса в классы ассоциаций или в отнесении к одному типу леса древостоев, находящихся на разных возрастных стадиях, как это делает В.Н. Романов. Некоторые классификации имеют вполне законченный вид. Например, классификация П.П. Жудовой применительно к темнохвойным лесам выглядит так: формация (ельники, пихтарники) — класс ассоциаций (среднегорные и т.п.) — группы ассоциаций (ельники кишмишевые, разнотравные и т.д.).
Так, где темнохвойные леса различаются по составу основных лесообразователей, что обусловлено высотными или зональными причинами, авторы разделяют их на формации по преобладанию пород. Например, В.Н. Романов на Сахалине отличает елово-пихтовые леса (с преобладанием ели) и пихтово-еловые леса (с преобладанием пихты), размещение которых зонально обусловлено. Ю.А. Доронина в бассейне .р. Уды различает еловые и пихтово-еловые леса. Н.С. Шеметова, напротив, четко не разделяет леса с преобладанием ели аянской, а лишь указывает, что в высокогорных ельниках пихта отсутствует.
Самостоятельное направление в классификации растительности, оригинальное по содержанию и принципам, развил В.Б. Сочава на примере дальневосточных неморальных лесов. Разрабатывая филогенетическую систематику растительных ассоциаций, которую он противопоставлял остальным классификациям (экологическим, эколого-фитоценотическим и флористико-физиономическим). Сочава подчеркивал ее генетическую сущность. Он предложил систему классификационных единиц начиная от низших и кончая фитосферой земного шара. Она выглядит так: ассоциация-формация-класс формаций—фратрия формаций—тип растительности—группа фитоценоэов растительного покрова суши—фитосфера земного шара. Из таксономических единиц, занимающих промежуточное положение между ассоциацией и формацией, Сочава использовал субформацию, фацию и группу ассоциаций.
Растительная ассоциация представляет собой основную таксономическую единицу классификации; объем ее — обычный для фитоценологии. Объем и содержание других таксономических единиц мы рассмотрим на примере темнохвойных лесов, которые на востоке Азии, по Сочаве, представляют собой класс формаций амуро-хоккайдинских темнохвойных лесов, входящих в маньчжурскую фратрию формаций наряду с кедрово-широколиственными и пихтово-широколиственными фитоценозами, а также амурскими дубравами. Леса с преобладанием ели аянской, пихт сахалинской и белокорой образуют формацию аянских темнохвойных лесов, в которой выделяются 4 субформации: 1) японские сложные темнохвойные леса, 2) сахалинские обедненные темнохвойные леса, 3) амурские обедненные темнохвойные леса и 4) уссурийско-корейские сложные темнохвойные леса. В последней представлены такие группы ассоциаций: 1) сложный темнохвойный лес с грабом, 2) сложный темнохвойный лес с подлеском и 3) сложный темнохвойный лес с папоротниково-травянистым покровом.
Амурские обедненные темнохвойные леса объединяют следующие группы ассоциаций: 1) темнохвойный лес с широколиственным подлеском, 2) темнохвойный лес с папоротниковым покровом, 3) темнохвойный лес с гипновым покровом, 4) темнохвойный лес со сфагновым покровом и 5) высокогорный темнохвойный лес с кустарниками.
В сахалинских обедненных темнохвойных лесах 4 группы ассоциаций называются так же, как и в амурских обедненных темнохвойных лесах (с папоротниковым покровом; с гипновым покровом; со сфагновым покровом; высокогорный с кустарниками), а группа с широколиственным подлеском отсутствует; здесь представлены и 2 оригинальные группы ассоциаций: темнохвойный лес с подлеском из голубицы и темнохвойный лес с травяным покровом. Для некоторых групп ассоциаций указаны характерные ассоциации.
По мнению Сочавы, субформация в большинстве случаев представляет собой начальную стадию обособления части ассоциаций в самостоятельную формацию. Субформации имеют филоценогенетическое значение, так как они отражают изменение климата в пространстве на площади ареала всей формации, что соответствует, по Сочаве, общему пути трансформации климата на этой территории во времени. Говоря о понятии „фация”, которым автор пользовался и ранее при характеристике тополевых лесов, он подчеркивал, что фация — это намечающаяся субформация. И в этом случае Сочава придает фации филоценогенетическое значение.
В легенде к „Карте растительности бассейна Амура”, составленной под руководством Сочавы, филоценогенетический подход был выдержан в меньшей степени, но, по мнению Сочавы, фратрии растительных формаций отчетливо выражены на карте, хотя и не значатся в легенде. Леса с преобладанием ели аянской отнесены им к берингийской фратрии растительных формаций, которая входит в бореальную растительность. Среди растительности „низменностей, равнин и низких плато” выделены такие группировки: „пихтово-еловые средне- и южнотаежные зеленомошные леса” и „пихтово-еловые подтаежные с неморальными элементами в покрове и подлеске леса”; среди растительности гор — подгольцовые „пихтово-еловые редколесья с участием кедрового стланика в сочетании с рощами каменной березы”, „пихтово-еловые зеленомошные леса”, „пихтово-еловые с неморальными элементами в покрове и подлеске леса”, „пихтово-еловые леса с участием кедра корейского и широколиственных пород”.
В 50-х годах благодаря работам Колесникова на Дальнем Востоке окончательно оформилось самобытное направление в лесной типологии, основы которого были заложены Ивашкевичем. Колесников разработал систему таксономических единиц классификации лесной растительности на примере кедрово-широколиственных лесов. Низшей единицей классификации выступает „тип насаждения”, равный по объему „типу лесного биогеоценоза” Сукачева и „типу леса”, принятому на совещании по лесной типологии. Формулировка „тип насаждения” отличается от формулировки „тип леса” лесотипологического совещания указанием на то, что тип насаждения есть этап возрастной или восстановительной динамики классифицируемых участков леса.
За основную единицу классификации Колесниковым принят тип леса, который он рассматривает как качественно обособленное звено в „генетическом ряду” развития лесной растительности. „К одному типу леса относятся участки леса (насаждения, лесные биогеоценозы), принадлежащие к различным стадиям возрастных и коротко-восстановительных смен, свойственных данному типу условий местопроизрастания и характеризующиеся общностью главной породы, а также других пород, закономерно сопутствующих главной на всех стадиях указанных смен”. Каждому типу леса свойствен определенный класс производительности (бонитет) и должна соответствовать собственная система лесохозяйственных мероприятий.
Под типом условий местопроизрастания Колесников понимает „участки территории, принадлежащие к сходным по топографическому положению и происхождению формам рельефа и характеризующиеся качественно однородным режимом комплекса природных факторов, обусловливающих однородный лесорастительный эффект”. Типу условий местопроизрастания соответствует только один тип леса.
Важное классификационное значение Колесников придает понятию „лесная формация”, в которую он объединяет типы леса по общности главной породы (а не преобладающей, как это делало большинство авторов). В результате этого в одну лесную формацию входят, помимо коренных, коротко-производные группировки, которые нередко образованы другими древесными породами, обычно формирующими самостоятельные лесные формации.
В качестве вспомогательных единиц классификации лесов Колесников использует группу типов леса, климатическую фацию типов леса, геоморфологический комплекс типов леса, зональный комплекс лесных формаций. Группе типов леса соответствует группа типов местопроизрастаний, устанавливаемая по степени инсолируемости и увлажнения. В кедрово-широколиственных лесах им выделены такие группы типов леса: сухие, периодически сухие, свежие, влажные и сырые.
Геоморфологический комплекс типов леса объединяет типы леса на основе приуроченности их к определенному типу рельефа, обусловливающему общность ведущих гидрогеоморфологических факторов. Кедрово-широколиственные леса Колесников разделил на 2 геоморфологических комплекса типов леса: горные и долинные.
Климатическая фация, или климатический комплекс типов леса, объединяет типы леса, характерные для климатически однородной части области распространения лесной формации. Кедровники разделены Колесниковым на типичные, южные (или грабовые) и северные.
Зональный комплекс лесных формаций образуют лесные формации, произрастающие в пределах однородной по физико-географическим условиям лесорастительной области при сходстве путей происхождения и закономерностей лесообразовательного процесса (например, леса „маньчжурского” типа).
В последующих работах Колесников менял некоторые положения своей классификации. В частности, в состав одного типа леса он предложил включать, помимо возрастных и коротко-восстановительных смен, также аллювиальные. Кроме того, в одной из работ вместо понятия „геоморфологический комплекс типов леса” был принят термин „топографический комплекс типов леса”. И, наконец, в работе, посвященной лесорастительным условиям и типам лесов Свердловской области, он предложил к коренному (или условно-коренному) типу леса относить и длительнопроизводные насаждения, что значительно увеличивает объем понятия „тип леса”.
Колесников постоянно обращал внимание на генетическую сущность разработанной им классификации типов леса, поскольку в основу ее положены закономерности возникновения и развития леса. Такая классификация, объединяющая все стадии развития лесных насаждений, может стать надежной основой для целей прогноза их будущего состояния. Колесников энергично возражал против попыток И.С. Мелехова и некоторых других авторов называть генетическую классификацию типов леса динамической и приводил дополнительные аргументы для сохранения за ней сложившегося названия.
В целом по вопросу создания генетической классификации растительности единого мнения у исследователей нет. В.Н. Сукачев, критикуя построения А.И. Лескова, основанные на признании того, что ассоциация эволюционирует вместе со своими эдификаторами, считал, что генетическая классификация растительности может быть основана на 2 типах генезиса — ценогенезисе и сингенезисе. Такой же точки зрения придерживается и ряд других исследователей. Отличные от подходов Колесникова к генетической классификации у исследователей дальневосточных лесов В.Б. Сочавы и В.Н. Смагина.
He останавливаясь далее на дискуссионных моментах, связанных с наименованием классификации, хочу подчеркнуть, что классификация Колесникова быстро приобрела сторонников в различных районах нашей страны. Стимулом для этого, с одной стороны, послужил крупный объем основной классификационной единицы, который отражает особенности динамики лесов и позволяет взглянуть на конкретные участки леса как на отдельные звенья лесообразовательного процесса. С другой стороны, динамика лесного покрова и необходимость отражения ее при классификации лесов волновали многих исследователей; в результате этого отдельные черты динамики находили отражение в классификационных построениях. Например, А.К. Каяндер предусматривал в пределах типа леса различные возрастные состояния древостоев. На необходимость выделения и учета возрастных стадий при изучении типов леса указывал В.Н. Сукачев. Идея выделения возрастных стадий в рамках типа леса использовалась А.Г. Долухановым, Л.Б. Махатадзе, И.Д. Юркевичем и В.С. Гельтманом, И.Д. Юркевичем с соавторами, В.С. Гельтманом, Т.Г. Бахсолиани, М.А. Сванидзе и многими другими авторами. Правильность объединения кратковременнопроизводных ассоциаций с коренными подчеркивал В.Б. Сочава.
Под влиянием идей Колесникова и под его непосредственным руководством начиная с 50-х годов шла разработка классификации лесов Урала. Принципы классификации лесов Колесникова используют в Казахстане, Восточной Сибири и в других районах. Они находят применение для изучения строения и динамики лесов, особенностей естественного возобновления древесных пород и т. д.
В приложении к темнохвойным лесам Дальнего Востока классификационные построения Колесникова имеют менее законченный вид. В первом варианте сводной классификации типов еловых лесов Приморского и Хабаровского краев, опубликованной Н.В. Ефимовым, Колесников охарактеризовал 18 типов леса, которые он объединил в 7 групп. Эта схема, по-видимому, была составлена им до окончательной отработки классификации кедровых лесов, поскольку она менее выдержана в классификационном отношении. К ее недостаткам следует отнести неодинаковый критерий для установления групп типов леса (например, ельники моховые, ельники субальпийские); неточным представляется мне также выделение „сухих ельников”. Однако в целом схема имела большое познавательное значение и используется и в настоящее время при лесоустройстве.
Значительное количество работ посвятил характеристике и классификации пихтово-еловых лесов Дальнего Востока В.А. Розенберг. При характеристике пихтово-еловых лесов Южного Сихотэ-Алиня объем основной единицы классификации — типа леса — был принят в соответствии с решением совещания по лесной типологии 1951 г. Из других таксономических единиц Розенберг использовал „группу типов леса” и „класс типов леса”. Наименование групп типов леса было произведено им преимущественно по облику нижних ярусов растительности, а классы типов леса установлены по геоморфологическому принципу. В ельниках Южного Сихотэ-Алиня им было описано 15 типов леса, объединенных в 8 групп и 4 класса типов леса. Несколько позже при характеристике темнохвойных лесов северной оконечности Сихотэ-Алиня Розенберг вместо „классов типов леса” использует понятие „геоморфологический комплекс типов леса” в смысле Колесникова. В этих лесах он выделил и описал 9 групп типов леса, в древостоях одной из них преобладала ель корейская.
В более поздней работе пихтово-еловые леса Приморья и Приамурья Розенберг разделил на 3 географические фации (северотаежные, среднетаежные и южнотаежные ельники), в каждой из которых он выделил 5 „комплексов типов леса”. Этот же подход он использовал в 1971 и 1972 гг. при классификации лесов Сихотэ-Алиня, опустив в названии географических фаций слово „таежные”. В конспективной характеристике пихтово-еловых лесов Приморского края он описывает наиболее распространенные группы типов леса применительно к 3 геоморфологическим комплексам: подгольцовые (высокогорные), леса горных плато и горных склонов, леса горных долин и пологих шлейфов склонов.
Наиболее полно принципы классификации еловых и пихтово-еловых лесов Дальнего Востока были изложены Розенбергом на Втором Всесоюзном совещании по лесной типологии. За основную классификационную единицу им был принят тип леса, объем которого меньше объема типа леса Колесникова за счет более узкого понимания коротковосстановительной смены. Типы леса объецинены им в группы и геоморфологические комплексы типов леса. Одной из крупных единиц классификации выступает лесная формация, понимаемая в объеме более узком, чем у Колесникова. В еловых и пихтово-еловых лесах Розенберг выделил 10 лесных формаций; ель аянская участвует как основной лесообразователь в 2 из них. Каждую формацию он разделяет на фации; в лесах с преобладанием ели аянской он выделил 8 географических фаций.
Если рассмотреть эволюцию классификационных взглядов Розенберга, то можно отметить постепенный отход его от фитоценотического направления и переход на позиции школы Ивашкевича—Колесникова. Это отчетливо видно на примере объема основной единицы классификации — типа леса. Однако и в последних редакциях объем типа леса все-таки существенно отличается от объема этой единицы в понимании Колесникова. Стремление Розенберга ,,сопоставить” таксономические единицы лесной типологии и лесной биогеоценологии, возможно, невольно способствовало и сближению объемов основой единиц классификации.
Понимание типа леса как типа лесного биогеоценоза, по мнению Розенберга с соавторами, обязывает значительно расширить перечень признаков, которыми он характеризуется. К их числу эти авторы относят закономерности возрастного развития, строение и способность фитоценозов накапливать определенную фитомассу; последний показатель — „объем органического вещества” — считал объективным и Колесников. Авторы пришли к выводу, что перечисленные признаки не строго специфичны для отдельных типов леса.
Подход Розенберга к классификации темнохвойных лесов оказал влияние на классификационные построения других исследователей, изучавших еловые и пихтово-еловые леса.
Еще одно лесотипологическое направление, в основе которого лежит признание эндоэкогенеза движущей силой саморазвития биогеоценозов, разработал на примере дальневосточных лесов В.Н. Самгин. В качестве основной классификационной единицы им принят тип леса, понимаемый как динамическое единство типа лесного сообщества и типа лесорастительных условий. Коренные и производные типы леса образуют цикл типов леса, равный по объему циклу типов леса Я.Я. Васильева, типу леса Ивашкевича—Колесникова, серии типов леса С.Я. Соколова и В.Н. Смагина. Коренные типы леса Смагин объединяет в группу типов леса, понимаемую в объеме группы типов леса В.Н. Сукачева. Коренные типы леса различных лесных формаций (последним понятием Смагин не пользуется) на основе общности в составе подчиненных ярусов образуют серии типов леса, равные по объему циклам С.Я. Соколова. Совокупность серий или групп типов леса, связанных общим рядом почвообразования и находящихся в близких орографических и мезоклиматических условиях, создают ландшафтный ряд типов леса (например, „долинные леса дренированных местообитаний”, „леса горных склонов”); совокупность ландшафтных рядов типов леса, свойственных какому-то провинциальному отрезку зоны (пояса), представляют собой зональный (поясной) комплекс типов леса (например, „хвойно-широколиственный лианово-папоротниковый поясной комплекс типов леса”). Объединение зональных (поясных) комплексов типов леса, последовательно сменяющих друг друга „в границах проявления специфических влияний провинциальных или вертикальных особенностей макроклимата”, образует спектр зональных (поясных) комплексов типов леса (например, ,дальневосточный спектр зональных комплексов типов леса”); совокупность „спектров” образует лесной тип растительности.
Итак, мы видим, что Смагиным обоснована система таксономических единиц классификации лесной растительности, согласованных между собой в порядке соподчиненности, и сделана попытка увязки их с единицами лесорастительного районирования. Излагая принципы эндоэкогенетической классификации типов леса, Смагин подчеркивал, что „ценность генетической классификации типов леса определяется глубиной познания закономерностей, лежащих в основе их динамики”. Ho почти все таксоны классификации типов леса Смагина базируются только на коренных типах леса, производные же типы учитываются лишь в цикле типов леса. В группе типов леса коренной и производный от него тип леса часто не могут быть представлены вместе, поскольку коренной тип леса, например, может относиться к зеленомошной, а производный — к травянистой группе типов леса; подобное свойственно и серии типов леса и более высоким таксонам.
С этой точки зрения классификация типов леса Смагина, по-видимому, наиболее пригодна для коренных типов леса. Однако малый объем основной классификационной единицы приводит к высокой дробности классификации, особенно в сложных лесах, где отдельные возрастные этапы динамики фитоценозов должны выделяться, согласно взглядам Смагина, в качестве самостоятельных типов леса.
В елово-пихтовых лесах преимущественно Южного Приморья Смагиным выделено 13 коренных типов леса и несколько производных. В результате отказа автора от использования понятия „лесная формация” им не подчеркнута разница в типах леса, образованных разными видами ели; так, среди ельников описаны 3 типа леса с преобладанием ели корейской. Названия их часто громоздки (например, „ельник ясенево-белопихтовый высокотравно-папоротниковый среднеуссурийский”).
На классификационной схеме эколого-фитоценотических рядов типов леса, которой автор придает генетическую сущность, нарушены, на мой взгляд, основные принципы — относительная одинаковость всех условий внешней среды, кроме степени и характера увлажнения, а также богатства субстрата. Показ на одной схеме типов леса, относящихся к разным высотным поясам растительности, недопустим, поэтому Н.В. Дылис, например, вынужден был размещать типы ельников на схеме в двух плоскостях.
В дальнейших работах В.Н. Смагина основные принципы классификации лесов остались без изменений. Однако более поздние публикации автора отражают работу по ее дальнейшему совершенствованию. Например, зональный (поясной) комплекс типов леса разделен Смагиным на „зонально-провинциальный комплекс типов леса (ЗПК)” и „высотно-поясной комплекс типов леса (ВПК)”; аналогично подразделен спектр зональных (поясных) комплексов на зонально-провинциальный и высотно-поясной комплексы типов леса. Вместо ландшафтного ряда типов леса автор использует понятие экогенетического ряда типов леса, который объединяет группы и серии типов леса, связанных общим рядом почвообразования.
Украинское направление в лесной типологии, созданное трудами Е.В. Алексеева, П.С. Погребняка, Д.В. Воробьева и их последователей, на Дальнем Востоке не получило распространения. Один из сторонников этого направления Е.Д. Солодухин применил принципы украинской школы для классификации кедрово-широколиственных лесов. Он предложил обобщенную схему лесотипологических единиц для типичных кедровников. В этой схеме представлено всего 7 типов леса, каждый из которых включает все возможные типы древостоев, типы вырубок и типы гарей (и даже каменные россыпи, т. е. участки, на которых почвенный покров полностью уничтожен). При выделении типов леса в других географических фациях, по мнению Солодухина, к названию типа леса достаточно добавлять указание на его географическую принадлежаность (например, северный рододендроновый кедровник). В этом случае Солодухин полностью игнорирует установленный еще Ивашкевичем факт специфичности типологического состава лесов каждого лесоводственного района. Типы леса Солодухин объединяет в группы типов по условиям увлажнения (сухие, свежие и т. д.).
В целом классификационным построениям Солодухина свойствен упрощенный подход, возможно, оправданный на равнинных территориях, но не в горах. Недостаточность эдафической сетки для классификации лесов и других целей в горных условиях наглядно показал Д.В. Воробьев. По его мнению, при типологических исследованиях в горах необходима классификация климатов, которая имеет не меньшее значение, чем классификация эдафических условий. Для характеристики климата используют суммы положительных месячных температур и гидротермический коэффициент. На основе совмещения эдафической и климатической сеток получают „классификационную координатную эдафо-климатическую сетку”. В свете этого становится ясным, что для решения классификационной задачи в условиях Дальнего Востока с позиций украинской лесотипологической школы необходимо использовать опыт, накопленный представителями этой школы при работе в горных условиях (Кавказ, Карпаты и т. д.).
Заканчивая конспективный обзор классификаций темнохвойных лесов с участием ели аянской, подведем некоторые итоги. Зарождение лесной типологии на Дальнем Востоке произошло под влиянием идей Г.Ф. Морозова, однако дальнейшее ее развитие вылилось в становление самобытного направления, основы которого были заложены учеником Морозова Б.А. Ивашкевичем. Трудами Б.П. Колесникова были творчески развиты классификационные подходы Ивашкевича, которые в ряде случаев были намечены лишь эскизно. Самобытное направление в лесной типологии на Дальнем Востоке окончательно оформилось в виде стройного учения и получило широкое научное и практическое признание лишь благодаря работам Колесникова.
Классификации темнохвойных лесов с участием ели аянской уделяли внимание представители различных научных направлений. На начальном этапе классификации растительности были развиты, по Колесникову, два направления — лесоводственное (ранние работы Ивашкевича) и ландшафтно-ботаническое (Комаров, Савич). В последующем очень много для познания пихтово-еловых и еловых лесов Дальнего Востока было сделано многочисленными сторонниками фитоценологического направления. Наконец, на примере дальневосточных лесов (в том числе и пихтово-еловых) были разработаны генетические классификации: филоценогенетическая (Сочава), генетическая, онтогенетическая, географо-генетическая (Ивашкевич—Колесников) и эндоэкогенетическая (Смагин). Кроме того, были предприняты и другие подходы к классификации лесов — географический (Гожев) и с позиций украинской лесотипологической школы (Солодухин), но они не получили развития.
Перечисленные направления отличаются друг от друга прежде всего различным объемом основной классификационной единицы, по-разному отражающей динамику лесной растительности в пределах типа условий местопроизрастания. Кроме того, имеются различия и в других таксономических единицах классификации. Необходимо подчеркнуть, что даже сторонники одного классификационного направления нередко используют таксономические единицы различного наименования и объема. Это приводит к тому, что, например, для одного региона разные авторы называют неодинаковое количество типов леса. Так, для Сахалина С.Т. Власов на основе обобщения материалов лесоустройства привел описание 41 типа леса с преобладанием ели аянской; В.Н. Романов на большей части этой территории выделил всего 19 типов леса, а И.Т. Дуплищев и И.В. Бушмелев на всем Сахалине — лишь 14 типов леса; Н.Е. Кабанов для Сахалина называет 21 тип леса с участием ели аянской. В целом в различных районах Дальнего Востока описано значительное количество ассоциаций и типов леса, далеко не всегда сопоставимых между собой в результате различной полноты характеристики древостоев, нижних ярусов растительности, почв и в целом условий местопроизрастания. Все это не способствует созданию даже региональных классификаций типов леса и разработке системы хозяйственных мероприятий на типологической основе.
Ho это отнюдь не означает, что создать обобщенную классификацию типов темнохвойных лесов по отдельным регионам, относительно однородным по ведущим показателям среды, невозможно. Предпосылками для проведения такой работы можно считать использование представителями различных классификационных направлений в основном одних и тех же показателей для характеристики основной таксономической единицы. Применительно к лесной растительности в качестве таких показателей выступают древостой и нижние ярусы растительности, а также особенности местопроизрастания (рельеф, почва, характер увлажнения). Особенно облегчается такая работа в связи с тем, что подавляющее большинство исследований, в которых содержится характеристика типов аянских еловых лесов, выполнено представителями фитоценологического направления, тип леса в понимании которых соответствует типу насаждения Колесникова. В таком случае все типы леса фитоценологов, в которых древостой находится на стадиях спелости или перестойности, будут характеризовать и типы леса в понимании Колесникова. Поэтому при достаточно подробных сведениях о древостое (возраст, состав, сомкнутость и т. д.) данные фитоценологов с успехом могут использоваться и представителями школы Ивашкевича—Колесникова и наоборот.